Научно-образовательная секция исследований Кореи

Период с конца ХIХ в. по середину ХХ в. был одним из самых драматичных периодов в истории человечества: формирование наций и национальных государств, разрушение империй (Корейская империя (1897 г.) стала последней из провозглашенных, а ее падение ознаменовало начало эпохи падения империй), колонизация и антиколониальная борьба, просвещение и социально-политическая (и экономическая) эмансипация, выбор пути и поиск своего места в мире — это далеко не полный список задач, решать которые пришлось многим странам и народам мира.

Не стала исключением и Корея. Мир модерна, в который попала страна в период позднего Чосона (или, точнее, в который ее практически выпихнули), уже не был привычной синоцентричной, иерархичной и структурированной Поднебесной-Тянься. Но не был он и тем гармоничным «концертом наций», партитуру для которого вроде бы написал Венский конгресс в начале XIX в. Скорее, он был похож на гоббсовский мир «войны всех против всех», в котором «страна-отшельник», неосмотрительно покинувшая своё убежище, становилась законной добычей хищников.

Иными словами, Корея оказалась в окружении Других — чуждых и опасных — во взаимодействии с которыми ей и приходилось выстраивать и перестраивать себя, свою идентичность. Различным аспектам этих взаимодействий и посвящены доклады, вошедшие в сборник. Л.Е. Козлов в статье «Сквозь цинскую призму: корейское восприятие европейской модели международного права и дипломатии во второй половине XIX века» исследует опыт первого масштабного знакомства корейцев с западными международными институтами и обычаями. Рефлексия над некоторыми из них стала предметом статьи А.В. Соловьёва «Ю Гильджун и его «Рассуждение о нейтралитете (中立論)»: романтический реализм в преддверии нового мира». В статье Л.В. Забровской «Корейская миграция в Маньчжурию: причины и условия жизни (вторая половина ХIХ в.)» уже корейцы — корейские переселенцы в Маньчжурии и отношение к этому вопросу корейских властей — выступают в роли коллективного Другого для цинского правительства. Такого же рода Другими выглядели и корейцы для японцев — тем более в области боевых искусств и тем более в колониальный период — и все же они сумели внести существенный вклад в формирование японской идентичности. Исследованию этой проблематики через отображение образов Рикидозана (Ким Синнак, 1924-1963) и Масутацу Ōямы (Чхве Ён Ый, 1923-1994) в современном кинематографе посвящена статья Е.В. Розенфельд «Whose Heroes? The Great Japanese Marshal Artists of the Korean Origin (Чьи герои? Великие корейские мастера боевых искусств Японии)».

Второй раздел посвящен различным формам институционализации познания корейцами себя через взаимодействие с Другими. Так, статья Юко Такахаси «The Korean Christian Churches in Japan: the ethnic identity of a cross-boundary Korean Christianity (Корейские христианские церкви в Японии: этническая идентичность трансграничного корейского христианства)» рассматривает историю Корейской христианской церкви в Японии (КХЦЯ), прихожанами которой были корейцы-дзайнити — этническое меньшинство в Японии. Статья М.П. Куклы «Экономическое планирование в Республике Корея в 1950-е гг.» посвящена интереснейшему периоду в истории страны — периоду, когда экономические институты, которые стали основой для успехов индустриализации 1960–1970-х гг., ставшей известной как «Чудо на реке Ханган», только начали формироваться. Непременным фактором конструирования политической идентичности народа является обращение к своему прошлому — политика памяти. Статья Ж.Г. Сон «Коммеморативные практики Республики Корея как инструмент сохранения памяти о борьбе за независимость Кореи в России и странах СНГ» анализирует коммеморацию как материальный компонент и важнейший инструмент формирования исторической памяти на примере ритуальных практик, посвященных борцам за независимость Кореи на территории Российской Федерации. Статья А.Н. Ланькова «Два государства, две нации: формирование двух национальных идентичностей на Корейском полуострове» подводит промежуточный итог процесса нациестроительства на Корейском полуострове и перебрасывает мостик в наше время. От примордиалистских нарративов «крови и почвы» после разделения страны в 1945 году и практическим прекращением контактов Севера и Юга после 1953 г., нациестроительство в двух частях Кореи пошло разными путями.

Третья, заключительная часть нашего сборника посвящена процессу поиска себя в Другом. Важно, что не только окружающие Корею Другие способствовали формированию корейской идентичности, но и сама Корея нередко выступала таким онтологически-гносеологическим Другим как для своих ближайших соседей, так и стран, достаточно удаленных от полуострова. Как показывает статья Л.В. Овчинниковой «Японская историография колониального управления в Корее (конец ХIХ — ХХ в.)» распознавание себя как Другого часто начинается с формирования негативного образа. Ким Хэ Ран, представив широкую панораму учебных пособий по корейскому языку, изданных в России за более чем вековую историю преподавания корейского языка, в статье «Историко-педагогическое значение российских учебников корейского языка, изданных до 1990-х гг.», особое внимание уделила отображению в этих пособиях социально-политических реалий России и представлений о Корее в соответствующие периоды времени. Основой глубокого интереса Индии к Корее, сформировавшегося еще в первой трети ХХ в., были сходные переживания стран, находившихся под колониальным гнётом. Корейская же война, как показывают Д.С. Никитин и А. Маньшина в статье «Начало Корейской войны: позиция Республики Индия» стала тем оселком, на котором молодая республика оттачивала ключевые положения своей международной идентичности — претензии на роль регионального лидера и поборника неприсоединения. Наконец, А.З. Жебин возвращается к теме корейского нейтралитета в статье «Нейтральная Корея — мысли о немыслимом». Он полагает, что основной внешней причиной сохраняющейся нерешенности ядерной и других корейских проблем является отсутствие общего для России, Китая, Соединенных Штатов и Японии, а также для двух Корей видения места будущей объединенной Кореи в архитектуре безопасности Северо-Восточной Азии.