Тело и святость: даосизм

Прежде всего введем термин «трансформативный опыт». Трансформативный опыт – это опыт перехода из одного состояния в другое, когда человек полностью перестраивает сам себя, трансформируется. Этот образ не окончательный, он может приходить и уходить, оставлять вас. Это опыт пребывания в другом теле и состоянии сознания, когда вы сами можете вызывать нужные ощущения через медитацию. Даосы это делают через прием галлюциногенов, через изготовление «пилюли бессмертия», которая чаще всего сама была очень сильным галлюциногеном. И в конце концов этот трансформативный опыт и приводит к особому состоянию сознания, которое воспринимается потом, как приближение к бессмертию.

Очень многие даосские книги и стихотворения наполнены рассказами о великих или дальних странствиях (юань ю). Люди рассказывают, что они воспаряют с дымками облаков, ускользают вверх на радуге, описывают странное состояние полета. На самом деле это описание ощущений, которые приходят от приема галлюциногенных препаратов. Это странствие – не только передвижение в пространстве, а мистическая трансформация, внутренний мистический полет. Это можно увидеть, конечно, не только в даосизме. То же самое встречается и в старой европейской традиции, и даже в русской. Например, когда человек идет «за тридевять земель в тридесятое царство» и вдруг попадает на небо. Эти странные странствия, когда для достижения нового состояния нужно обязательно перемещаться, говорят не о перемещении в пространстве, а о перемещении внутри себя, о трансформации и приобретении внутреннего опыта иного состояния.

Из-за этого в Китае возникает понятие «великого человека» (да жэнь ), которое использовалось еще до того, как пришло понятие «сянь». Да жэнь занимается только одним – он сберегает одиночество. Он не молится, не описывается, чем он занимается, что принимает, как медитирует, в чем суть его подготовки. Он всегда приходит, как уже готовый образ,герой . Вот трактат, который высоко ценится в даосизме «Ода великому человеку» (Да жэнь сун ), который говорит, что этот великий человек ничем не отличается от дао:

Взор его туманен – ничего не увидать.
Слухе его неясен - ничего не услыхать.
Оседлав пустоту небытия, взлетает он высоко
И вот уж все он превзошел – и нет ничего, лишь он один.

Этот невидимый, неслышимый, размытый образ – это образ дао . Великий человек, который одинок (а дао всегда одиноко по определению) находится в состоянии абсолютной отрешенности от мира. Это то, что переживает великий человек в даосизме. Поэтому одиночество есть позитивная часть образа таких людей.

Первое развернутое описание сяней встречается в одном и самых известных даосских трактатов – «Хуйанань цзы» ( «Мудрецы с горы Хуйанань ). Трактат был написан приблизительно во II веке до н.э. И здесь сяни – мифологические существа. Они описываются очень странным образом. Как-то один из путешественников Лу Ань встречает сяня и описывает его: «глаза его утонули куда-то глубоко, волосы были его темны, шея длинна, плечи же его были покаты как у птицы, лоб его был широк, подбородок же мал. Он пританцовывал и призывал ветра со всех сторон». Когда Лу Ань пытается с ним заговорить, тот рассмеялся и улетел. Вот такой первый образ сяней , этих шаманов, магов пританцовывающих, исчезающих и появляющихся. Они рассматриваются, как существа, которые находятся над Вселенной, они «повелители огня и вод, солнца и луны», могут контролировать вращение ин и ян, обращение двух основных сил, и даже прозревать, то есть видеть невидимое. Они всегда пребывают у края земли. Понятие края земли – это понятие предела. Они принадлежат и этому миру, и тому миру. И как раз мотив странствия или трансформации – это приближение человеческого начала к пределу, за которым начинается нечто иное. Это то, что мы обозначаем святостью или запредельным состоянием. Такой образ складывается уже во II веке до н.э.

Люди со сверхъестественными способностями контролируют, стоят над Вселенной, и являются сами для себя богами. Над ними нет никакого иного начала. И если святой в западноевропейской, христианской традиции всегда является отображением божественного в человеке, образом соприкосновения с божественным, то в данном случае такие люди самодостаточны. Нет ничего, что было бы выше их.

И тогда возникает второе понятие – «мудрец» (шэнжэнь ). Это высочайший идеал всего учения. Самое главное, что он «равен долголетием Небу и Земли». Интересно, что слово «сянь» (бессмертный) в «Дао дэ цзине», ключевом трактате даосизма, не встречается. Там говорится о мудреце, который, «равен долголетием Небу и Земли». И часто в народном даосизме это стало восприниматься, как прямое указание, что он бессмертный, поскольку столь же долголетен, как Небо. На самом деле, это стандартное китайское преувеличение: известно описание мудреца у Чжуан-цзы , который  указывает на то, что это существо обладает запредельными свойствами, странствует за пределами мирской пыли и грязи, опирается на солнце и луну, держит Вселенную в своих руках, единит себя с вещами и явлениями, присутствует в мириадах лет и достигает простоты в самом себе. Вновь возникает образ запредельного существа. И он антропоморфен. На изображении выше представлено мифологическое изображение Лао-цзы . В описании не говорится, что он сделал, чтобы стать бессмертным. В ранних ханьских и пост ханьских трактатах II века до н.э. очень мало описывается, что они должны делать. Здесь нет ни понятия веры, ни методики, ни медитации. Перед нами уже готовый герой. Поразительно, что традиция сначала формирует канон героя, а потом уже обозначает, что с ними делать.

Во II веке до н.э. начинает появляться термин «сянь» (бессмертный), а его образ складывается в III -IV веках н.э. Знаменитый трактат «Великое сокровенное», традиционно приписываемый Лао-цзы , хотя очевидно, что он не имел никакого отношения к этому трактату, говорит, что сяни – люди, освободившиеся от всего. Они уже никак не привязаны к этому миру. Понятие освобождения от всего, которое возникает в даосизме, во многом связано с влиянием буддизма, который так же говорит об освобождении от всех страстей, привязанности к миру и зависимости от этого мира. В этот момент возникает уже как минимум три уровня бессмертных: есть те, которые живут на небесах (небесные), на земле (земные) и в водах (водные). Это стандартные бессмертные, которые не имеют технических различий, просто они живут в разных стихиях. При этом выделяется отдельно духовный бессмертный шэньсянь – существо, которое способно существовать вообще во всех трансформация. Появляется образ перерождения, который тоже, возможно, был навеян буддизмом.

Чем отличаются все эти сяни ? Во-первых, безумием. Все описывают их как безумных, странных людей. Захваченность и одержимость духами. Трактата «Великое сокровенное» описывает «выброс ци и безумную тряску». Таков классический образ шамана. Но он уже закрывается более культурным, социальным поведением. И говорится уже о том, что надо подавлять это. Если изначально сянь – классический шаман в состоянии проведения ритуала, опьяненный, опоенный галлюциногенами, то постепенно к III -V векам н.э. складывается образ более социальный. Наоборот, нужно подавлять в себе выбросы этого ци . Уже говорится: «Если в мыслях твоих в моменты созерцания будешь ты слишком восприимчив ко множеству лукавого, то следуя сердцу, перед взором предстанут призраки и сотни оборотней. Если же будешь ты видеть небожителей, бессмертных и истинных людей, то все это – счастливые знаки». Возникает методика визуализации; кого ты видишь перед собой, представляешь внутри себя, таким ты и становишься, в такого ты и перерождаешься. Это первое указание на методику того, чем занимались данные люди. И поскольку первоначально речь шля о сянях, как о медиумах, магах и шаманах, никакой методики обучения, судя по всему, не было, она нигде не описывается. И это было естественное явление, достигаемое под действием внешних средств. А вот уже в средневековье возникает методика которая четко поэтапно воспроизводит вот это состояние общения с духами.

Важная вещь, которая отличает сяней : они не лишают себя всех радостей жизни, а наоборот наслаждаются и радуются. Трактат III века «Ода добродетели вина» описывает сяня :

«Он странствует без колес и колеи,
Живет без дома и очага.
Небо – вот его полог, земля – вот его стул.
Удовлетворен он тем, что нравится ему.
(Вот вам символ радости)
Останавливаясь, берет он чашу для вина и кубок поднимает.
Двигается – берет пенал с собой (пенал с кистями), да кувшин в руке сжимает.
Обязан лишь вину он –
И в нем одном нет у него недостатка».

Когда мы говорим о вине, мы подразумеваем на самом деле не виноградное вино, которое очень поздно возникает в Китае, а как раз соматический напиток (дзю ), который делался из гаоляна, риса или отваров грибов. «Ода вину» - это ода тем галлюциногенам, которые первоначально использовали даосы, которые потом были восславлены во многих стихотворениях таких авторов как Ли Бо , Ду Фу и других средневековых поэтов.

Еще одно странное искусство, которым достигалось это состояние, - это искусство контролируемых сновидений. Например, известный трактат «Рассуждение о грезах или сновидениях» говорит о том, что лишь в период сновидения человек осознает сам по себе факт сна и иллюзорности этого мира. В нем речь идет не о грезах, а реальном сновидении, когда даос засыпает, погружается в сон, и во сне видит истинные образы, затем просыпается и осознает этот сон. Существует целый пласт из 15-20 трактатов по искусству сновидений, которые говорят, что только в сновидении человек может превзойти ин и ян, основные первоначала мира, и когда человек в сновидении прекращает эти сновидения, прекращает видеть сны, прекращает видеть образы мира, то значит он постиг дао . И вот если человек во сне понимает, что это сон, он становится повелителем ин и ян, это как как раз следует из трактата XII века.

И вот здесь возникает вопрос, что делать с телом? Тело мешает или помогает? В Китае есть несколько понятий, которые мы переводим, как «тело». Во-первых, есть «шэнь», которое может означать как физическое тело, так и персону, то есть совокупность и физических, и духовных свойств. Есть «ти» — это тело как таковое, костяк, то, что умирает. В Китае часто также говорится и о «син» - внешнем облике, физической или телесной форме. И в этом плане она противопоставляется понятию «дух» или «духовность». Сегодня по-китайски «тело» обозначается как «шэнь-ти», то есть первый и второй иероглиф сливаются вместе. И, как ни странно, в Китае не было одного понятия тела. Что же тогда менялось, трансформировалось? Судя по всему, внешняя форма оставалась той же самой – трансформировалось именно первое тело «шэнь», которое являлось совокупностью телесных и духовных свойств. Именно на него были нацелены и искусство снов, и более сложные методики, такие как, например, внутренняя или внешняя алхимия, различные формы медитации, занятия дыхательными упражнениями.

«Дао дэ цзин», как один из самых ранних трактатов, относящихся к VI в до н.э. и отражающий взгляды именно того периода, отрицал ценность тела. И как раз «Дао дэ цзин», который приписывался Лао-цзы, говорит, что «ценить своё тело (шэнь ) – это то же самое, что ценить величайшее несчастье. Если бы я не имел тела, откуда же взяться несчастью». Очевидно, что в ту эпоху тело просто физическое: оно болеет, умирает, страдает, вызывает постоянные проблемы. Его надо преодолеть и отбросить. Неслучайно, например, классический мудрец в «Дао дэ цзин» — это мудрец, не имеющий тела. Как сказано: «Воину некуда воткнуть копье, а тигру некуда воткнуть свои когти». Тело отсутствует. Но позже все меняется.

Параллельно возникает традиция пестования тела. Даосизм – это не единое направление, в нем было много школ. И вот, например, одна из школ, которая породила целый ряд медицинских трактатов, в том числе знаменитые «Рецепты Су ню», говорит о том, что нужно тело пестовать тремя основными методами. Во-первых, через прием лекарственных средств, отваров, отсюда берется медицина. Во-вторых, через правильную сексуальную практику, поэтому существовали и разрабатывались предписания о том, как подбирать себе партнеров. Сексуальная практика рассматривалась прежде всего как лечебная. В-третьих, пестование покоя, то есть медитативная практика успокоения сознания. Таким образом на тело влияли абсолютно со всех сторон. Тело не ограничивали – здесь нет аскезы как таковой. То, что помогает развитию духа, то полезно телу, и наоборот.

Медитация была главным способом. Она называлась внутренним видением или достижением высшей эзотерической мудрости (чжи ). Этот тип медитации приходит под воздействием буддистской медитации, которая приходит в Китай, называется випашьяна или vipaśyana , и входит как раз в канон повседневной практики, четко сливая вместе медитацию ,спокойное, чистое состояние сознания, и процессы, которые начинают происходить в организме. Текст: «Воздерживайся от разговоров и медитируй в одиночестве». это понятно. Надо замолчать и медитировать в одиночестве. Даосизм отрицал первоначально любую групповую практику. «Не позволяй даже одной мысли возникнуть внутри себя». Это и есть указание на отказ от любых отвлекающих мыслей. «Сберегай свой дух и стабилизируй свои мысли». Ничего не отвлекает, человек спокоен. «Сберегай единое сердце внутри». Единое сердце – это буддистское выражение, выражающее устремление достичь просветления. «Постоянно регулируй свое дыхание» — это дыхательная практика. А дальше идет вывод, зачем все это делается. «Тогда естественным образом огонь сердца опустится вниз, а вода почек поднимется вверх». Это указание на алхимическую методику слияния двух начал, при которых выплавляется пилюля бессмертия. Таким образом от спокойного состояния сознания, правильного дыхания начинаются трансформации в организме, которые выплавляют так называемую пилюлю бессмертия внутри, которая в свою очередь воздействует сама на организм. Это прямое указание на практику.

Алхимические трансформации приводят к тому, что человек в конце концов порождает сам себя, но уже в истинном виде. Слева можно увидеть известное изображение, которое довольно сложно трактовать, но тем не менее оно очевидно в основных своих моментах: человек изображен как большое дерево или скала. Это тело человека медитирующего. В нижней части мы видим, как на буйволе вспахивают землю – это есть вспахивание своего нижнего поля, где выплавляется пилюля бессмертия. Вода поднимается снизу. Внизу мальчик и девочка на водной мельнице разгоняют воду снизу вверх и поднимают ее вдоль позвоночного столба до среднего уровня (дан тянь ), до уровня сердца, а потом в голову, где изображены горы. Именно там, в голове, есть небольшое изображение: подняв руки, стоит буддистский монах Бодхидхарма, а рядом сидит Лао-цзы . Они вместе сливают эту пилюлю. Это чистая методика того, как человек должен визуализировать подъем энергии ци и других различных энергий, которые сливаются снизу вверх.

Справа можно увидеть изображение даоса. В руках он держит сам себя в виде маленького зародыша (микро будды), которого помещает внутрь живота. Он порождает сам себя. Это не просто символические картинки – это описание методик того, как надо представлять, что внутренний зародыш растет внутри организма, прорывает бренную оболочку, и человек становится бессмертным.

Интересно, что все эти святые –строгие индивидуалисты. Их святость не объясняется тем, что они могут творить чудеса или врачевать болезни, как например в христианской традиции. Более того, даос может как творить чудеса, так  и не творить – это никак не влияет на восприятие его святости. Они не обладают высокими моральными качествами, не спасают людей, как, например, буддисты, не обязаны никому помогать, не совершают добро. И, казалось бы, их существование абсолютно бесцельно и не наполнено никаким разнообразием. Интересно, что в даосизме, по крайней мере средневековом, отсутствует полностью морально-этический фактор, который хоть как-то отличает святого от не святого, сяня от не сяня . Святость в Китае вне моральна (не аморальна) и вне этична. Это эгоисты, которые развивают исключительно сами себя.

Было много категорий сяней-святых . Например, школа Линбао , одна из первых крупных школ даосизма, говорит о семи категориях, когда человек шаг за шагом продвигается к состоянию сяня . На первом этапе, человек может входить в состояние медитации, созерцания, но еще привязан к этому миру своими желаниями и стремлениями. На втором этапе он уже излечивается от многих болезней, физических и духовных, чувствует себя прекрасно, у него, как описывает школа Линбао, здоровый, яркий цвет лица, и он может даже лечить других. На третьем этапе восстанавливается молодость, и старик может выглядеть как юноша, к нему возвращаются силы. При том речь может идти как о женщине, так и о мужчине. Четвертый уровень – это начало сяня, когда он продлевает жизнь на десятки тысяч лет. Нужно понимать, что слова «десятки тысяч лет» (вань суй) обозначает «много», то есть он обладает долголетием. Формально этот бессмертный является человеком, который уже долго живет и чувствует себя хорошо. Ничего запредельного здесь нет. На пятом уровне он может уже очищать свою форму для получения чистого ци . Это дыхательные практики и методики внутренней алхимии. И на этом уровне он уже именуется «истинный человек». На шестом уровне он становится «духовным человеком»: окончательно очищается, достигает очищенного состояния духа. При этом он не становится бессмертным, у него просто чистое, спокойное состояние духа. И, наконец, на седьмом уровне он полностью сливается с дао . Это и есть «Чжи жэнь» - «достигший» или «совершенный человек». И мы видим, что продвижение по этапам «сяневости» — это ни в коем случае не продвижение к уровню христианской или буддистской святости, а методика исключительно самосовершенствования.

Цюаньчжэньдао – другая очень крупная школа, основатель которой изображен на слайде. Она говорит о том, что сянь – любой человек, который достиг состояния чистоты и покоя. Он нашел баланс между своими врожденными свойствами, тем, что ему дано от природы и своей жизнью, судьбой. Это называется парное пестование врожденных свойств и судьбы. Человек должен знать, как реализовывать самого себя. И даже когда человек достигает состояния бессмертного – сяня, он продолжает жить в своем физическом теле. И опять-таки сянь оказывается не бессмертным в чистом виде, а просто человеком, очистившемся и полностью успокоившим свое сознание.

В средние века, начиная с XIII -XIV веков, понятие «сянь» и понятие «будда» во многих школах становятся неразличимы. Чжан Саньфэн, мифологический персонаж, которому приписывается создание тай-цзи цюань, к которому он не имел никакого отношения, приписываются несколько трактатов, в том числе «О сидении в медитации». В трактате оглашается, что сянь и есть будда, будда есть сянь . В Китае развивается школа, которая называется «Фо сянь мэн», то есть «Врата Будды и сяней». Это значит, что будда и сянь – это человек, который окончательно очистил свое сознание от любых раздражающих мыслей, достиг абсолютного покоя и, в отличие от буддистских святых, не должен совершать каких-то добродетельных поступков. Это исключительно замкнутый на себе человек, на которого не влияет этот мир. И достигает он этого через совершенствования тела через телесные трансформации. Каждая школа предлагала свои методики от варки галлюциногенов до медитаций и сексуальных практик. О каждой школе нужно говорить отдельно. Но все это направлено на индивидуальное достижение совершенства, что серьезно отличает сяня от понятия святости в христианстве, где святой это тот, кто всегда близок и помогает людям. Этим отличается даосизм от многих других учений. И во многом слово сянь несет в себе архаический типаж первого шамана.