Корея. Фотовыставка «Индивидуальная память о Японо-китайской войне и Войне на Тихом океане»

Воспоминания о войне – это память о тяжелых рабочих буднях

В корейской части фотовыставки, посвящённой индивидуальной памяти о Японо-китайской войне и Войне на Тихом океане, представлены истории жертв сексуального рабства, или «женщин для утешения», и корейских рабочих. Все они были принудительно мобилизованы японским правительством на разные виды работ, службу в годы Второй мировой войны.

Воспоминания жертв о годах, проведенных на «станциях утешения», обрывочны. Они описывают новые страны, в которые их привезли, примерное место проживания, отдельные сцены насилия, которые они посчитали возможным для себя упомянуть в устном интервью. Воспоминания в основном сфокусированы на чувствах стыда, бессилия и безысходности. Почти все «женщины для утешения», к интервью которых мы обращались, признались, что планировали или даже пробовали совершить побег. Некоторые из женщин задумывались о самоубийстве.

Вторая мировая война в их воспоминаниях является неким фоном, на котором разворачиваются события их личной жизни. Начало или конец войны – это просто факт, не связанный непосредственно с работой на «станциях утешения»: «В один момент наша хозяйка куда-то делась. Просто исчезла однажды. И война закончилась. Просто без всяких объявлений закончилась. После освобождения Кореи японцы куда-то все подевались, куда-то ушли, совсем пропали из виду» (Из интервью г-жи Кан. URL: https://oriental.hse.ru/hismem/kan).

Истории рабочих повествуют о том, как японцы использовали рабский труд корейцев в своих милитаристских интересах. Так, они вспоминают «такобэя» - барак для корейских рабочих, которых отправляли на опасные работы и избивали инструментами за непослушание или за ошибки на производстве. Принудительно мобилизованные корейские рабочие описывают распорядок дня, травмы, полученные на производстве.

В XXI в. оставшихся в живых «женщин для утешения» и принудительно мобилизованных рабочих волнует отсутствие индивидуальных компенсаций и официальных извинений со стороны Японии. Они переживают, что СМИ недостаточно освещают явления прошлого, их рабский труд, а также что по сей день мало памятников и мероприятий, связанных с принудительной мобилизацией. Ким Хансу, принудительно мобилизованный на верфь Mitsubishi Heavy Industries в Нагасаки, ответил на вопрос, что бы он хотел от правительства: «Поставьте памятник принудительно мобилизованным. А ещё утешительное письмо от президента». Он также не раз сказал: «Не забывайте горькую историю принудительно мобилизованных после нашей смерти».

Текст: Боброва Нонна и Лешаков Захар

Воспоминания Ким Бокдон

На фотографии изображена «женщина утешения» Ким Бокдон, ушедшая из жизни в 2019 году. Ким Бокдон похитили, когда ей было 14 и неоднократно перевозили в разные японские лагеря, расположенные на Тайване, в Гонконге, Индонезии, Малайзии и Бангкоке.

«Когда мы сошли с корабля, нас встретили японские военные высоких рангов. Они спросили: «Сколько тебе лет?». Когда они услышали, что мне 14 лет, они переглянулись между собой. Один из них спросил другого: «Не слишком ли она молода?».

Потом они сказали мне заходить вовнутрь, где меня встретила группа медсестёр. После медосмотра мне сказали идти в общежитие. Я точно не знаю, было ли это здание большой школы или фабрики. Там было много комнат, и можно было лицезреть, что происходит внутри. Я видела, как люди в этих комнатах совокупляются. Сначала меня затолкали в одну из комнат и побили. Я должна была подчиниться их приказам. Когда в первый раз мужчина закончил со мной, я была вся в крови, вся простыня была в крови. Затем я поднялась в свою комнату наверх,  увидела там двух девочек, которые плакали в комнате, потому что только что прошли через то же, что и я. «Как нам жить дальше?» - думали мы. Задумывались, как можно свести счёты с жизнью…»

Перевод с корейского: Нонна Боброва, студентка 5 курса ОП «Востоковедение» (НИУ ВШЭ СПб)

Источник: https://youtu.be/qsT97ax_Xb0

Воспоминания Ли Оксон

Ли Оксон родилась в Пусане в 1927 году. В 1942 году ее забрали в японский военный лагерь в Китае.

«…Двое мужчин в черном внезапно схватили меня за запястье и сказали: «Поехали». Один был кореец, другой - японец. Как бы я ни кричала и ни сопротивлялась, никого не было рядом. Меня затащили на корабль и привезли в место под названием Тумень в Китае.

Со мной были привезены пять кореянок. По приезде к нам подошла японская пара, которая руководила местной станцией комфорта. Мне дали японское имя «Томико».

Солдаты приходили каждый день, а у нас даже не было возможности нормально поесть что-то кроме травяной рисовой каши. У меня начались месячные, когда мне было 16. Ко мне начали водить военных без разбора. Я старалась оттолкнуть военных, которые не использовали средства защиты, но в ответ получала только удары кулаками и ногами. Десятки людей выстраивались в очередь ко мне на выходные. Так прошло три года…».

Перевод с корейского: Нонна Боброва, студентка 5 курса ОП «Востоковедение» (НИУ ВШЭ СПб)

Источник: https://vk.com/away.php?to=https%3A%2F%2Fwww.joongang.co.kr%2Farticle%2F18532474%23home&cc_key=

Воспоминания Ли Ёнсу

Ли Ёнсу родилась в 1928 году в городе Тэгу. В 1944 в возрасте 16 лет была мобилизована на Тайвань на «станцию утешения». Ли Ёнсу – гражданская активистка, добившаяся больших успехов в области решения вопроса о «женщинах утешения» в международном сообществе, по мотивам её интервью и выступлений были сняты фильмы «Я могу говорить» (2017) и «Чуджонджан» (2019).

«…Солдаты изнасиловали меня на корабле по пути на Тайвань. На корабле со мной было пять корейских девушек и 300 японских солдат. В то время я даже не знала, что такое изнасилование. Я просто тогда подумала: «Так вот для чего меня привезли сюда». Было бы лучше, если бы мы все тогда просто умерли…

Я сказала, что не пойду в помещение к солдатам, но хозяин [«станции утешения»] связал мне руки веревками и пытал электрическим током. В то время я так громко кричала «мама», что всё ещё могу слышать этот крик сейчас, закрывая уши…».

Перевод с корейского: Нонна Боброва, студентка 5 курса ОП «Востоковедение» (НИУ ВШЭ СПб)

Источник: https://www.joongang.co.kr/article/18516259#home

Воспоминания Ли Киджон

На фотографии изображена «женщина утешения» по имени Ли Киджон, скончавшаяся в 2017 году. Ли Киджон родилась в 1925 году в г. Танджин (РК). В 1943 году женщину отправили на первую «станцию утешения». В последующие три года Ли Киджон побывала на «станциях утешения» в Сингапуре, Мьянме и Тайване.

«Я попала [на «станцию ​​комфорта»], когда мне было 15 ... Я пошла туда, так как мне предложили работу медсестры, а мне были нужны деньги. Но отвезли меня в другое место...

Нам не объяснили, что нам надо было делать. У меня было по 40-50 солдат в день. Я хотела убежать, но боялась. Если ты отказываешься там работать –  тебя бьют, а если сбегаешь –  тебя убивают. Поэтому надо было терпеть несмотря на боль. Я плакала от отчаяния и думала, что умру, но что я могла сделать?..

Один раз за всё время там меня посетила надежда. Это было то время, когда японские военные покидали Сингапур и перебирались на Тайвань. Когда я ехала с солдатами из Сингапура на Тайвань, я была взволнована мыслью, что, возможно, мне удастся выбраться отсюда… Но это было не так. Всё стало только хуже. По мере того как война продолжалась, военные становились ещё более жестокими, чем раньше…».

Перевод с корейского: Нонна Боброва, студентка 5 курса ОП «Востоковедение» (НИУ ВШЭ СПб)

Источник: https://www.joongang.co.kr/article/18620545#home

Воспоминания Чон Усика

Чон Усик – корейский рабочий, принудительно мобилизованный на локомотиворемонтный завод г. Осака.

«Мой отец Чон Хэпхён занимался сельским хозяйством в районе Кымсан, что в провинции Южная Чхунчхон (тогда этот район был в провинции Северная Чолла), но работники волостной управы вынудили его мобилизоваться в Японию. В ту весну мне было 17, оставалось 3 года до освобождения [1942-й год]. Моего отца отвезли в очень холодное место, на аэродром Асаджино, остров Хоккайдо. Говорят, что отец страдал там от переутомления и сильного холода, и умер от бронхита и колита. Почему я уверен, что он был в Асаджино? Потому что я сам там был. И я хорошо помню, что мы с отцом переписывались.

После того, как мой отец был мобилизован, я пошёл на «набор» в угольную шахту на острове Кюсю. Немного поработав на той шахте, я сбежал в Осаку. Там жил младший брат моего отца. Но там меня уже ждала повестка. В то время еду выдавали по рационам, и я зарегистрировался в местном отделении полиции для получения талона на рис. Поэтому повестка так быстро пришла. Я был мобилизован вместе с 100 другими корейцами, проживавшими в Осаке. Компания, куда меня мобилизовали, специализировалась на производстве локомотивов и располагалась напротив железнодорожного вокзала Кавагути, в районе Минатоку. Это было примерно в 20 минутах езды на поезде от дома моего дяди. Он тоже работал в этой компании, сверлил отверстия в деталях локомотива.

Когда я работал на заводе в Осаке, я узнал, что мой отец умер на Хоккайдо. Мой дядя собрался найти прах отца и позвал меня с собой. Мне было 18 лет [1943 г]. С разрешения руководства мы отправились в дорогу. Купили билет до Хаматомбецу, что на Хоккайдо. <…>Там мы поселились в гостинице и сразу связались с какой-то «гуми», не помню точного названия (возможно, имеется в виду «Танногуми», общественная строительная компания, работавшая на аэродроме Асаджино). <…>Я приехал в Асаджино 1 января, но из-за праздника я пошёл кремировать тело отца 2 числа. Вместе с работником мы доехали до Хаматомбецу. Там я узнал, что в больнице лежит мой земляк, так что я пошёл навестить его. <…> Он сказал, что вместе с моим отцом работал в «отряде осьминогов» [отряд жестоко избиваемых рабочих].

Крематорий находился примерно в 2 км от Хаматомбецу.<…> Мой отец был похоронен рядом, в снегу. Похоже, что тело оставили, чтобы оно не разложилось до нашего приезда. Когда я увидел отца, лежащего там и ждущего меня в холодном снегу Хоккайдо, в груди похолодело.<…> После кремации, 3 января я получил прах отца. Работник компании сказал, что пришлет мне расходы на похороны позже, но я не помню, чтобы получал их. Я вернулся в Осаку, где во время работы из-за травм потерял два пальца. Мне ещё не было 20, а я уже потерял юность, отца и два пальца».

Источник: «Принудительная мобилизация в фотографиях», опубликовано Фондом помощи жертвам принудительной мобилизации, стр. 126-129.

URL: https://www.fomo.or.kr/kor/contents/15

Перевод с корейского: Лешаков Захар, студент 5 курса Школы востоковедения НИУ ВШЭ

Воспоминания Ким Чонбэ

Ким Чонбэ – корейский рабочий, принудительно мобилизованный на угольную шахту Бибай.

«Я родился в 1924 г., в районе Сонсан (ныне город Куми), провинция Северная Кёнсан. В 13 лет я и моя семья переехали в Японию из-за упадка сельского хозяйства и трудностей в жизни. В тот год была сильная засуха, говорили, что люди дрались на реке за право полить свои рисовые поля. Были и те, кто из-за схожих причин уезжал в Маньчжурию.

Моя семья поселилась в городе Сето, что неподалеку от Нагои. Это было место, где жило много корейцев-иммигрантов и где было много фабрик по изготовлению посуды.<…> Мы с отцом там работали.

В апреле того года, когда мне исполнилось 17 лет [1940], меня с ещё 50 корейцами, жившими в Сето, отправили на угольную шахту на Хоккайдо. Это было похоже на призыв в армию, так что отсутствие желания не означало, что я могу не идти. Все мы были примерно одного возраста.

После долгой дороги мы прибыли на место под названием «Угольная шахта Мицубиси Бибай». Общежитие походило на армейский барак, в одной комнате помещалось 100 человек.<…> В то время еды было мало, так что я готовил конбап [блюдо из риса и соевых бобов).

Рабочее время было разделено на две смены. Человек, который входил в шахту утром, завтракал, и работал от 7 утра до 6 вечера. Те, кто работали днем, приносили обед в упаковке и ели внутри шахты.<…> Большую часть времени я таскал пиломатериалы для столбов в шахте, иногда добывал или загружал уголь. Говорили, что уголь, который мы добывали, был очень хорошего качества и быстро возгорался.

Тогда я был молод, серьёзных травм не было, но однажды я поскользнулся и сломал указательный палец левой руки. Невыносимее было полагаться на единственный светильник и выполнять опасную работу в темноте. Зарплата была настолько мала, что даже не могу вспомнить. Не было денег ни на что, кроме еды.

Там же было общежитие «Такобэя». Там жили люди, с которыми обращались как с рабами. Они выстраивались в очередь, чтобы выйти на работу, если кто-то не справлялся, его били киркой. Они часто погибали, потому что работали только в опасных местах. Я видел, как они обедали сломанной лапшой. Я так удивился, что не смог с ними поговорить». <…>

Источник: «Принудительная мобилизация в фотографиях», опубликовано Фондом помощи жертвам принудительной мобилизации, стр. 70~ 75.

URL: https://www.fomo.or.kr/kor/contents/29

Перевод с корейского: Лешаков Захар, студент 5 курса Школы востоковедения НИУ ВШЭ

Из интервью с Ли Яннёном

Журналист «Yonhap News» Хон Хёнги 28 февраля 2020 г. взял интервью у жертвы принудительной трудовой мобилизации Ли Яннёна, которому исполнилось 100 лет.  Ниже приводятся фрагменты из данного интервью.

«25 февраля, накануне Дня движения за независимость, я в Инчхоне, районе Намдон, встретился со 100-летним Ли Яннёном, жертвой принудительной мобилизации, работавшем с апреля 1944 г. на верфи Кавасаки, префектура Хёго. В тот день я слушал рассказ Ли Яннёна вместе с Ли Саныйем, приглашённым профессором Инчхонского национального университета, курирующим от Центра исторической правды и справедливости проект «Устные записи жертв принудительной мобилизации» (Фонд помощи жертвам принудительной мобилизации). Профессор Ли вёл беседу и показывал старые фотографии из Японии, но конкретных историй от старика он не услышал. <…>

У Ли Яннёна потеря слуха от обстрела. Он начал говорить об ущербе, но из-за преклонного возраста ему становится тяжело. «Хорошо, что мы сейчас начали».

«Лучше б вы пораньше пришли. Почему вы так поздно?» - спросил Ли Яннён.

100-летний старик говорил без умолку, ему много было чего рассказать. Но когда жена раздражённо попросила его ответить на вопрос, он повысил голос и ответил: «Подожди минутку». Однако из-за невнятного произношения его было трудно понять, даже если мы переспрашивали.

Иногда звучали слова, которые можно было понять, но их невозможно было связать в предложения. Из-за потери слуха он вообще не слышал наши вопросы.

<…>Ли, младший из шести братьев и сестёр, был единственным, кого принудительно мобилизовали из деревни Саксон-ри, район Тхэан, провинция Южная Чхунчхон. <…> Согласно данным по Ли Яннёну, ему платили так, чтобы хватало на сигареты. Работал Ли на верфи по 12 часов в сутки, например, маркировал повреждённые трубы или перетаскивал товары. Ли с трудом сказал, что «мы спали в небольшом зале с татами, спали по очереди, так как нам дали всего одно одеяло».

Его жена вспомнила, что Ли Яннён попал под бомбардировку, и когда он вернулся в августе 1945 года, он часто выходил из дома посреди ночи и говорил, что «снаружи были звуки взрывов». Возможно, поэтому его слух ухудшился, и теперь он не слышит собственный голос, а его произношение было невнятным».

Источник: https://www.yna.co.kr/view/AKR20210226109000065

Перевод с корейского: Лешаков Захар, студент 5 курса Школы востоковедения НИУ ВШЭ

Из интервью с Ким Хансу

Ким Хансу (99 лет), жертва принудительной мобилизации, не мог скрыть своего гнева, когда рассказывал о событиях 70-летней давности. «С собаками и свиньями так не обращались, как с нами. Я ярко помню то время. Меня таскали как щенка».

Прошли годы, и он стал одним из немногих ныне живущих жертв принудительной мобилизации. Он видел, как другие жертвы умирали от старости в больницах.

Когда началась война, он узнал, что можно избежать мобилизации, если устроиться госчиновником, так что он поступил в бюро монополии в районе Ёнбек, провинция Хванхэ.

Ким был мобилизован в Японию в августе 1944 года, в конце колониального периода.

«Мне приказали сесть в грузовик. Я не знал, какой сейчас день, не знал, куда мы едем, но после поездки на поезде мы прибыли в порт Пусана. Нас на борту было где-то 180, и мы были в ужасе».

Ким был принудительно мобилизован на верфь Mitsubishi Heavy Industries в городе Нагасаки. Оттуда его отправили работать на строительство авианосцев. Он вспоминает то время как «сущий ад, в котором нельзя было умереть».

«Я ел рис, смешанный с маслом и тухлой кунжутной пастой, а также гарнир из стеблей батата, сваренных в морской воде. Так как воду брали прямо в порту, в ней было полно нефти. Я бы не дал такую еду даже собаке. Я ел это, чтобы не умереть от голода. Если человек умирал, его выбрасывали, а если нет, то заставляли работать. Я был так голоден и так устал, что лучше бы умер».

Ким Хансу каждый день вставал в 6 утра и ложился в 10 вечера. Пока бригада не выполняла свой ежедневный норматив, рабочие работали сверхурочно. Это был настоящий ад, из которого спасались только мертвецы.

«Пока я гнул большую трубу, я упал и сломал большой палец левой ноги. Я пошёл в больницу на спине товарища, но врач сказал, что всё в порядке, только продезинфицировал и отправил обратно. Палец опух размером с яйцо. Это было так грустно и неловко».

Сумма, которую он получал за месяц работы, составляла где-то 1 вону или 100 чон (전) что эквивалентно примерно 10 000 нынешним вон. Японцы лгали молодым корейцам, говоря, что остальные деньги они отправляли их семьям.

Пока продолжалась война, интенсивность труда мобилизованных рабочих увеличивалась. Звук сирен, оповещавший об авиаударе, стал для него пустым звуком, ведь рабочие продолжали работу независимо от авианалётов. До 9 августа 1945 года.

«Я работал и вдруг увидел в окне синюю вспышку. Меня повело, я упал. Когда я очнулся, всё было в жёлтом дыму. Вокруг бегали люди в крови и плакали, везде были трупы. Я был так удивлен, что не мог попросить о помощи».

После поражения Японии во Второй мировой войне Ким был освобождён от принудительных работ. Он вернулся в Пусан через год работы в Японии. Во время Корейской войны он эвакуировался и поселился в Кончжу, а затем в Тэджоне.

Старик Ким сказал: «Боль того времени всё ещё жива» и «Я никогда не смогу простить Японию».

«Япония вторгалась в другие страны и творила зло, за которое она ещё не извинилась. Перед США и Китаем извинилась, но не перед корейцами. Они игнорируют Корею, так как мы были их колонией. Правительство должно принять меры. Чтобы больше не было такой боли».

Когда его спросили о желании, старик Ким ответил: «Поставьте памятник принудительно мобилизованным. А ещё утешительное письмо от президента». Он также не раз сказал: «Не забывайте горькую историю принудительно мобилизованных после нашей смерти».

Источник: http://www.vop.co.kr/A00001176171.html

Перевод с корейского: Лешаков Захар, студент 5 курса Школы востоковедения НИУ ВШЭ

Из интервью с Ким Самсу

Ким Самсу (1922 года рождения) – принудительно мобилизованный рабочий. С 1941 года работал на острове Хасима.

«- Почему вы поехали в Японию по призыву?

- Меня обманул рекрутёр. Он сказал: «Если ты будешь работать на японской угольной шахте, ты заработаешь много денег». В общем, меня отправили на угольную шахту Фурукава, там я добывал уголь.

- Как вы попали на остров Хасима?

- Когда началась война на Тихом океане, нам стали выдавать уменьшенную норму риса. Я буквально вешался от голода. Мой земляк посоветовал мне бежать на Хасиму, я не знал, что это. Но я бежал и там тоже были угольные шахты. Это был остров, куда не могли попасть посторонние люди, а если и оказывались, то не возвращались…

…На Хасиме не было такого понятия, как закон. Даже если убивали людей, полиция ничего не делала. На угольной шахте Хасима многие умирали в результате несчастных случаев. В течение 4 лет я работал от 8 до 12 часов в день…

… В день нужно было добывать фиксированное количество угля, поэтому мне приходилось работать сверхурочно. Были часты взрывы газа. Всегда боялся умереть от удара падающего камня...

- Тогда как вы сбежали с Хасимы?

- Меня вытащил оттуда Чхве Мончжу, он увидел меня, истощённого, не в состоянии двигаться, и ему попросту стало жалко меня. Он сказал, что плывёт в Нагасаки, и взял бы меня с собой за 100 тысяч вон . Тогда подошёл ещё один друг, у которого не было денег, так что я заплатил за нас двоих всего 100 вон.

- Как вы выжили во время атомной бомбардировки Нагасаки?

- Я в тот день сказал другу, что надо валить из города. Около 11:30 мы эвакуировались, и тут я услышал хлопок. Когда я открыл глаза и посмотрел вверх, всё небо было синим-синим...».

Источник: https://www.fomo.or.kr/kor/article/ATCLb5b313558/45 ;

http://www.idomin.com/news/articleView.html?idxno=544579

Перевод с корейского: Лешаков Захар, студент 5 курса Школы востоковедения НИУ ВШЭ