Из воспоминаний Син Хёндэ: о работе на угольных шахтах Харутори и Ёцуяма

Я родился в 1924 году в уезде Индже провинции Канвон. Однажды в июле 1942 года в наш уезд приехал японец, чтобы набрать людей для работы на угольной шахте. В то время я окончил начальную школу и учился второй год в средней школе Кымган в Чанджоне [сейчас на территории Северной Кореи]. Дома было туго с деньгами, поэтому я зарабатывал деньги на доставке газет, но в одиночку мне было проблематично оплачивать свою учебу, поэтому я не думал, что вообще закончу школу. Поэтому я откликнулся на набор, потому что думал: «Если я так страдаю в молодости, попробую-ка я поехать в Японию». В то время я был очень молод, но японцам нужны были рабочие руки, поэтому меня взяли.

В уезде Индже собрали около 70 человек, мы поехали и через 15 дней прибыли в порт Кусиро на Хоккайдо. Порт Кусиро был очень странным местом. Внезапно я подумал: «Зачем я сюда приехал?». И заплакал. Уверен, что мобилизованные вместе со мной рабочие не были рады моим слезам. Место, где я работал, называлось «Угольная шахта Харутори». 

Корейские рабочие жили в «хамбах» [япон. – общежитие для рабочих шахты, строительной компании]. На угольной шахте Харутори «хамб» было три. Владельцем «хамбы» был кореец, а директором – японец. На угольной шахте Харутори работало несколько сотен корейцев из провинций Хамгён, Пхёнан, Канвон, Чолла и Кёнсан.

В день, когда я впервые прибыл на угольную шахту Харутори, произошёл большой инцидент. На угольной шахте работали люди, которых называли «тако будэ». Они тоже были корейцами, но с ними японцы очень плохо обращались. «Тако» - по-японски означает «осьминог», и «отрядами осьминогов» называли людей, которых избивали до такой степени, заставляя работать, что они становились будто бесхребетными. Корейцы из нашего общежития не могли спокойно наблюдать за тем, как издеваются над другими корейцами и решили пойти и освободить «тако». Тем, кто в тот день только приехал на шахту из провинции Канвон, сказали: «Поскольку вы только прибыли, мы не просим вас с нами освобождать «тако», просто понаблюдайте».

Жильё «тако будэ» было под горой, вдали от нашего общежития. Корейцы, которые отправились освобождать «тако», отключили у них электричество и сказали им, что если они здесь останутся, то все умрут, пусть бегут. Кто-то сбежал, но кто-то не смог. Корейцы из провинции Канвон были так напуганы, быстро вернулись в «хамбу» и, натянув одеяло, притворились спящими. Вскоре в центре Кусиро раздался звук сирены. Потом пришли жандармы с пистолетами и саблями, сказали, что ведут расследование и начали переворачивать наши одеяла. Хозяин нашей «хамбы» сказал: «Они только прибыли сегодня и не ходили туда». Нескольких инициаторов «освобождения тако» арестовали, отбыв наказание, они вернулись на шахту. Однако из-за того, что их поместили в неотапливаемые камеры, они ослабли, у них выпали ногти на руках и ногах. Они попросту не могли работать, так что их отправили обратно в Корею.

В первый день меня отправили на обогащение угля. Поскольку я был молод, мне не приходилось выполнять тяжёлую работу по добыче угля. Однако на заводе по обогащению угля работали только японки, и я был единственным мужчиной, кто работал там. За день работы мне платили меньше, чем за добычу угля, так что денег хватало только на еду. Поэтому через год я сказал, что хочу работать на добыче угля и начал работать с техникой в пещере. Денег я получал больше, но копить всё равно не получалось. Поскольку еды было немного, я покупал еду отдельно, а рабочая одежда была настолько потрёпанная, что мне пришлось покупать ещё и одежду.

Этот снимок был сделан на «фотостудии Харутори» после того, как Син Хёндэ был мобилизован на угольную шахту Харутори. На обратной стороне фотографии от руки написан адрес угольной шахты Харутори.

Работая на угольной шахте Харутори, я сильно повредил правую ногу. Однажды, когда я работал с техникой, на меня обрушился потолок. Когда обрушился потолок, я быстро уклонился и потолок упал только на ноги. Если б я так не сделал, то я бы умер. Для лечения ног меня поместили в больницу Харутори на три месяца. Сначала правая нога у меня была практически парализована, я не мог её ни согнуть, ни распрямить. После лечения я мог так сделать, но вылечить её полностью было невозможно. Сейчас правая нога до сих пор иногда не слушается. Даже после выписки я целый год ходил в больницу на костылях. Мне приходилось заставлять свои ноги работать, когда я был в больнице. Это было военное время, когда японцы сами находились на грани жизни и смерти, поэтому я не мог не работать под предлогом болезни.  

После 2 лет работ на угольной шахте Харутори, всех нас направили на угольную шахту на острове Кюсю. Нам сказали, что на Харутори закончился уголь, но истинной причины переезда на Кюсю нам не сообщили, ибо это был секрет фирмы. Саму шахту Харутори не закрыли, но там осталось несколько старых японцев.

Ещё одной угольной шахтой, на которой я работал, была Ёцуяма в городе Омута, префектура Фукуока. Здесь работать было сложнее, чем на Харутори. На Хоккайдо было холодно, поэтому в шахте я работал в штанах. Однако на Кюсю было так жарко, что приходилось работать в одних трусах. Кроме того, было тяжело из-за нехватки продовольствия и частных авианалетов на Кюсю во время войны.

Однажды вместе со слухами об атомной бомбардировке Нагасаки я услышал новость о капитуляции Японии. После освобождения я смог вернуться домой. Хотя я вернулся домой с больными ногами, хорошо, что вся моя семья была жива и здорова. Даже если вам, молодым людям, рассказывать подробно обо всех переживаниях того времени, то вы навряд ли все поймете.

Источник: https://www.ilje.or.kr/mobilize/labor/view/84  

Перевод с корейского: Захар Лешаков, 4 курс, Школа востоковедения.